Любовь Оболенская — учитель химии в столичной школе № 2065, расположенной в Новой Москве. Сама она никогда не училась в обычной школе и даже не думала становиться педагогом. Любовь выбрала карьеру ученого-химика и поступила в МИТХТ им. М.В.Ломоносова, а после судьба привела ее в школу.
Оболенская — уникальный учитель: она рассказывает, что главное — это заинтересовать учеников. За привычной формулировкой скрывается практика: ради совместных исследовательских проектов школьники готовы работать с ней даже летом, в каникулы, и приходить в шесть утра (хотя такой случай раннего начала занятий, по ее словам, единичный).
Любовь не просто учит детей химии, но еще и служит пожарным волонтером. Например, когда мы записывали выпуск с ней, в студию звукозаписи она приехала с рюкзаком и сразу после отправилась к горящим торфяникам, которые уже несколько недель обсуждает вся Москва. Оболенская постоянно ведет научную работу. Вместе с учениками она разрабатывает уникальный пожарный дрон, составы для пожаротушения и шлемов, которые используют спасатели.
Как ей удается совмещать все это? И чего в работе учителя должно быть больше: собственно преподавания или научных проектов? Обсуждаем в первом выпуске второго сезона подкаста «Go учиться!»
Слушать аудиоверсию подкаста >>>
Вы приехали к нам с рюкзаком и после записи поедете тушить пожары. Первый вопрос: Вы и учитель, и добровольный пожарный. Как так получилось?
Именно тушить, а не помогать тушить. Помогать тушить – это если бы организовывали питание, например. А мы именно тушим. Это полностью разведка термоточек, установка мотопомпы на водоисточник, прокладка рукавной линии и собственно размывание торфа, потом копка, и под контролем термощупа, если надо, снова размывание водой.
Это исходно получилось тоже ради школы. Когда мне подсказали сделать такой проект с дроном, с коптерной разведкой тлеющих торфяников, я решила обстоятельно подойти к делу и узнать, кто у нас этим занимается. Оказалось, что ею занимается организация при Greenpeace и Биофаке МГУ ДЛПЦР – «Добровольные лесные пожарные Центрального региона». У них есть отдел коптерной разведки, но только там тепловизионная разведка, на основе физики, а не химии. Я у них прошла обучение, потом еще в добровольной пожарной команде Красногорска, от которой состою в реестре МЧС.
Я во все это втянулась, и даже когда спокойная ситуация, мы постоянно что-то тушим, где-то дежурим или проводим практические занятия с населением. Причем, именно практические. Они из огнетушителя тушат столб пламени, который я им постоянно заново поджигаю. Учитель не может не учить. Теперь вы сами понимаете, какая ситуация. Тут получилась повышенная нагрузка на нас, потому что МЧС может тушить во всех громких местах, а на какие-то малые точки его не хватает. Поэтому здесь то, что начала для школы, переросло в то, что я просто не могу не участвовать.
Расскажите, что вы видели.
Видели мы мертвые березняки. Корни прогорели, а березы еще стоят, пока несущие силы у дерева есть, но потом они упадут. Жителей, которые говорят либо «Бог в помощь», либо «Тут всегда горело». Кострища, от которых, точно видно, что все пошло. Мы с диким трудом там пробирались к термоточке на перешейке, огромный уже пожар, в открытое горение переходит. Причем, как это выглядит? Ты стоишь, и тут, прямо около твоей ноги, дрынь – и такой костерок сам возникает, посреди общего дыма. И прямо рядом, четко, это кострище.
Кто-то что-то жег?
Местные жители все равно по-прежнему разводят костры. Может, и не местные, не знаю. Но фантастика в том, что это было в Ивановской области, а таблички «Берегите лес от огня» были только во Ярославской. Мы ехали обратно, и только тут я поймала себя на мысли, что при въезде во Владимирскую область я первый раз увидела снова табличку «Берегите лес от огня». Люди на торфе разводят костер, ничего их не беспокоит в этой ситуации. Потом, они игнорируют правило трех «П»: пролил, перемешал, проверил. Надо все это опять объяснять. Там, правда, есть один хороший местный доброволец на тракторе, он тушит.
Насколько мы понимаем, пока не было сильных пожаров, Вы занимались, помимо прочего, разработкой специальных составов, и в этом Вам помогали ваши ученики.
Занималась и продолжаю заниматься. Более того, на каждом таком выезде я что-то полезное понимаю про развитие этих школьных проектов. Сначала я рассталась с иллюзией, что можно наши составы для ранцевого лесного огнетушителя как-то применять на торфе. Руководитель тушения пожаров пошел мне навстречу, отпустил меня с основной линии, чтобы я попробовала сама один очаг, потыкаться, и этот торф из РЛО с нашими составами потушить. Я поняла, что надо у себя дома имитировать мотопомпу насосом, в школе и так далее. На следующем выезде мне посоветовали марку насоса, который дает такое же давление, как мотопомпа.
Наши составы – для тушения травы, их используют в сезон травяных палов. А сезон травяных палов везде разный. Например, в заказнике «Журавлиная родина», в Талдоме, он в мае, и там уже используют наши составы. А вот в Астрахани (меня только вчера туда пригласили) пал будет в октябре – начале ноября. По стране он фактически круглый год наши составы используются.
Расскажите подробнее о составах, и какие еще проекты у Вас есть. Вообще, с чего все началось?
Проектов очень много. Как я уже сказала, такая пожаро-спасательная тематика началась с этого дрона с носом. Хотя он наименее разработанный проект, но по техническим причинам. Я все-таки химик, а тот, кто мне помогал, был, скорее, специалистом по коптерам. Еще надо было чисто инженерно много дорабатывать, потому что мы можем синтезировать материал, чувствительный для этого датчика, а сам датчик надо брать готовый. Готовый датчик сначала был одной фирмы, некачественный, потом нам другая фирма его поставила, а он оказался у них вообще не прошит.
У школьных проектов своя специфика, там важно, прежде всего, детям это все рассказать. Получается, ты им рассказываешь все комплексно. С одной стороны, они в рамках профессионального образования приобретают навыки работы на очень хороших приборах, которые поставляются в школу, и с которыми, к сожалению, учителя часто не знают, что делать. Пусть хоть дети знают.
Атомно-силовой микроскоп, спектрофотометр очень хороший, центрифуга-вортекс, и прочие приборы – это все в вузе им пригодится очень сильно, в научной работе. Чтобы была какая-то преемственность между школой и вузом, а не так, как раньше шутили что в первый день в вузе забудьте все, чему вас учили в школе. Это первое.
Второе – благодаря этим приборам, им становится интереснее изучать какие-то фундаментальные научные основы. То, от чего веет занудством, под названием «коллоидная химия», оказывается новейшими технологиями XXI века, которые они щупают сканирующим зондовым микроскопом, крутят в компьютерной программе, – интересные, с разными расцветками, получившиеся рельефы наноматериалов. Они понимают базовые химические основы, им становится интереснее. Одна и та же физическая нагрузка, но человеку интереснее ее прикладывать, если он едет на велосипеде, чем, если он бежит.
Главное, что это как-то выравнивает детей по Москве. Если раньше была ситуация, что, если ты учишься в крутой школе в центре Москвы, у тебя гораздо больше шансов как-то развиться, а мы, например, в Новой Москве. Теперь, благодаря тому что школа получает это оборудование по проектам профессионального образования, у детей становятся такие же шансы, они сами могут уже быть «газпромами своих мечт». Поэтому они и побеждают на городских конференциях.
Я могу перечислить названия проектов. Кроме этого дрона, еще покрытие для родника, который был обработан деревом, поэтому дерево гнило. У нас против этого было покрытие. Далее – титаноксидные антипирены, составы, которые ускоряют тушение травы, они же одновременно огнезащитные.
Противоожоговый гидрогель, который изначально я разрабатывала от термических ожогов в силу специфики, а буквально этим летом он реально наконец пригодился, но от ожога борщевиком. Координатор волонтерского движения сильно обжег руку. Пригодился наш состав, он ускорил заживление ожога.
Дальше – упрочнение материала для 3D-печати, PETG. Из этого материала мы теперь делаем и детали одежды пожарного – например, крепление фонарика на каску. Он термостойкий и огнестойкий. Поскольку дети, конкретно эти проектанты, увлеклись еще ракетостроением, я расширила этот проект еще на сопловой вкладыш пневмогидравлической ракеты.
Соответственно, очистка. У нас есть речка дико загрязненная, рядом воняет. Чистка этой речки с помощью сорбента на основе реакции процесса фото-фентона, это наноразмерный магнетит.
И то, что сейчас мы начали. Любой пластик можно расплавить, ввести в него мой наноразмерный диоксид титана и прочие добавки, и он станет не горючим. Если говорить о тех пожарах, которые близко к нам, которые могут в любой момент с нами случиться, то они стали настолько смертоносными именно потому, что кругом синтетика, пластик, который горит. Глобальная задача – потихоньку, за несколько лет проекта, сделать его весь не горючим.
Перейдем к вашей профессии текущей, и к тем, кто у вас учится. Вы сказали, что учитель не может не учить. А как вы решили стать учителем, тем более что сами не учились, как мы знаем, в школе? Как так получилось?
Почему я в школе не училась, это причина грустная и не очень «обсуждабельная». Я была ориентирована только на научную работу с начала второго курса, попросилась на нее. С диоксидом титана сидела, как фанатик, 24/7. 900 синтезов во время студенчества и аспирантуры. Вернее сказать, за время студенчества, потому что в аспирантуре уже появился ребенок, я при нем защитила кандидатскую. За это огромное спасибо научной руководительнице, иначе это было бы невозможно.
К тому времени, как я кандидатскую защитила, ребенку исполнилось три года, мы пошли в садик в районе Юго-Западной, и он начал болеть. Я решила, что гори оно все синим пламенем, переберемся в Новую Москву. Но я тогда еще была далека от этой тематики. Перебрались в Новую Москву, так как там экологическая ситуация была лучше. Теперь очень прикольно: живем в одном поселке Новой Москвы, а работаю я в другом городке. Жутко красивая дорога туда и обратно на велосипеде, мимо памятника самолету.
Самое главное, что в школе оказалось очень здравое руководство, что редкость, а во-вторых, очень много хорошего оборудования. Я сейчас летала в город Апатиты, в Кольский научный центр, и мы практически на равных общались. Часть, конечно, я сама докупила, за свои деньги, типа автоклава. Какие-то многомиллионные приборы я, конечно, не могла бы купить, тем не менее, школа уже на таком уровне.
Здесь все оказалось очень здорово. Дети тут очень хорошие – именно такие дети, действительно способные в 6 утра приехать. Это же не я их заставляю. Просто один из этих двух детей сказал, что вот, его папа в 8 утра увезет на дачу (это было летом). А я чуть запоздала. Подъезжаю к школе, а мне это дите выходит навстречу и говорит: «Нас охранники не пустили, сказали, что мы больные». Я говорю: «Сейчас я им позвоню и скажу, что к больным детям приехал больной научрук. Тогда уже пустят, деваться некуда».
Такие дети, с одной стороны, конечно, по отношению друг к другу и к учителям временами агрессивные, ближе к природе, скажем так. Но, с другой стороны, можно увлечь, в том числе, пожарной тематикой, и они пойдут в огонь и в воду. Хотя, конечно же, в тушениях несовершеннолетние не участвуют, огневые испытания именно я делаю, с товарищами.
Вы сказали про увлечь. Как вы увлекаете? Может быть, дадите совет другим учителям, чтобы и у них дети готовы были к 6 утра приходить, что-то делать?
Приходить к 6 утра, как выяснилось, не нужно. Это эпизод из прошлого лета. К этому лету я сделала вывод, посмотрев интегрально, что все, что дети героически за лето сделали, по сути, в работу не вошло. Это были какие-то пристрелки, наметки. Как Цой описывал создание своих песен: сначала какие-то почеркушки, а потом из этого что-то получается.
Я поняла, что летом детям надо все-таки отдыхать, а почеркушки, из которых потом что-то получается, делать взрослым. Поэтому летом сама сделала задел, мне студент физфака еще помог. Но надо, чтобы дети видели, что тебе самому жутко интересно.
По опыту Москвы, у учителя должна быть развита практическая составляющая преподавания. Учитель, особенно учитель-естественник, должен уметь обращаться с оборудованием и для демонстрационного эксперимента, и для практических работ, и для проектной исследовательской деятельности. Он должен заботиться о мотивации обучающихся, это придаст им сил для изучения предмета и для внеурочной деятельности.
То есть, практические знания и навыки превыше педагогических?
Прежде всего, фундаментальные знания самого предмета. А педагогическое образование важно, но не критично. Оно больше нужно для соответствия профстандарту. У большей части хороших учителей по Москве именно профильное образование.
Сейчас все больше и больше про это говорят, что человек сначала должен иметь профессию, а потом ее же и преподавать, на основе полученного опыта. А педагогические навыки помогают в разрешении каких-то ситуаций, в поиске подхода к ребенку, какие-то особенности подсказывают, как решать.
Главное, что современным детям надо, чтобы педагог имел много цифровых навыков, чтобы, если он естественник, обладал минимальным образованием по статистике, по информатике, по программированию. Что я сейчас пытаюсь сделать – это роботизацию школьной химии.
По этим же проектам предпрофа поставлены замечательные наборы робототехнические LEGO Mindstorms, и к ним датчики – температуры, pH, влажности, и так далее, физико-химические. С их помощью можно делать совершенно потрясающих роботов, которые берут на себя какую-то рутинную часть работы по проектам, или, наоборот, повышают какую-то точность эксперимента. Например, пробы отбирают воспроизводимо.
Но главное, что детям это интереснее. Когда мы снимали ролик, операторы, пока речь шла о химии, конечно, ничего не говорили. А вот как речь зашла о роботах – о, вот в роботах тут все знатоки, все начали что-то комментировать.
Вчерашний пример, могу переписку показать. Ребенок-проектант собирался прийти делать синтез, я его пригласила, потому что как раз новый робот есть, для поддержания стабильного pH, а его родители увезли на дачу. Он мне пишет: «Вы мне хоть расскажите, как следует, а то обидно, что это без меня с новым роботом».
Нас могут слушать взрослые, которые состоялись в своей профессии, и не прочь передать свой опыт детям, но сомневаются, им нужна какая-то дополнительная мотивация. Расскажите какой-то интересный, яркий случай из вашей учительской практики, который бы наиболее полно продемонстрировал, почему они должны пойти и передать свой опыт детям.
Невозможно выделить один случай. Наверное, никто не поменяет профессию ради какого-то одного эпизода. Если у человека, как у меня, есть ощущение, опять же по Цою: «Я лишний, словно куча лома», – вот тут точно почувствуешь себя не лишним.
Тут обратная будет проблема, что непонятно, на каких детей приоритетно тратить время, потому что двоечников тоже хочется вытянуть. Любой двоечник начинает реально интересоваться предметом, если его вызвать отдельно с мамой и показать, например, реакцию «Светофор», он реально может увлечься. Но где же взять время на всех двоечников?
Плюс, есть одаренные дети, которые часто не понимали, что такое химия, они считали, что внимания достойны только физика и математика. У меня получалось увлечь их химией, и потом им знания пригождались на спецкурсах в вузах. Тут точно не будет ощущения своей ненужности, а будет ощущение своей нужности.
Например, один ребенок геологией увлекался, но со мной делал проект по роднику. Он съездил на Геофак МГУ, узнать, что за камушки мы там нашли в этом роднике, это пиролюзит оказался. Так, он разгадал детектив, откуда в этом роднике оказалось загрязнение марганцем. Он едет в девять вечера и пишет: «Любовь Николаевна, я стою в пробке, но вы меня дождитесь, пожалуйста, я вам все расскажу».
Я ему пишу: «Конечно, я дождусь». Хотя, на самом деле, я там и так, по другим делам, была. Как всегда и бываю – пока охрана не выгонит. Но ребенку, для самоощущения, я написала, что да, дождусь.
Как вы в химию пришли?
С химией все было очень глупо. Все детство я считала, что я математик. Я альтернативно доказывала теоремы, основываясь на других аксиомах, и так далее. Поэтому я бодро, со своим чисто самостоятельным обучением, без единого учителя вообще, поперлась сдавать вступительные экзамены на Мехмат МГУ. Естественно, провалилась.
И тогда уже как-то подвернулся Московский институт тонкой химической технологии. Там, самое смешное, тоже были свои экзамены, плюс к ЕГЭ, в том году. Я дико волновалась после полученного «провального» опыта, сделала фантастические ошибки по невнимательности, по химии, во вступительных задачках. Пошла на апелляцию.
Там был хороший человек, он в этом году, к сожалению, скончался, А.Ратнов. Он говорит: «Ну, да, арифметика у вас хромает, но химическое мышление хорошее». Я деликатно промолчала про штурм Мехмата. Ну, вот так и похромала дальше.
Вы работаете с колоссальной самоотдачей. У вас и волонтерство, и школа, и везде из того, что я слышу, вы отдаете себя всю. Хочется спросить, что вас мотивирует, это раз. И два – как не выгорать? В контексте профессионального и рабочего выгорания.
Мотивирует, еще раз говорю, моя усталость от ощущения, что я человек лишний, ненужный. А не выгорать – постоянная какая-то радость от детей. Вы же понимаете, все дети – самые хорошие. Не знаю, какие-то постоянные радости. Собака какая-то пройдет забавная. Собак я тоже спасаю.
Блиц
Легко ли быть учителем и химиком?
Учителем – трудно, учителем химии особенно трудно, с учетом техники безопасности.
Учитель – это труд 5/2 с 9.00 до 6.00, или…?
Это 25/8 с половиной.
Как стать учителем, и стоит ли становиться им в 2022 году?
Как стать – это пойти на собеседование в школу. Особенно, если она в Новой Москве. А стоит ли – опять же, если хочется детям как-то улучшить жизнь в дальнейшем, обезопасить их от прыганья в бассейн с сухим льдом.
Можно ли стать миллионером, будучи учителем? И вообще стоит ли идти в эту профессию за деньгами?
Миллионером стать нельзя. И если ты такой энтузиаст, как я, потом будешь у знакомых одалживать 300 рублей, чтобы доехать до ДПК, потому что накупишь чего-то, что нужно в рамках проекта, по энтузиазму, срочно-срочно.