С чего начинается астрономия? Наверное, с вопроса «почему небо синее»? Астрономия – одна ведь из самых романтичных наук. Вы знали, что звезд на небе больше, чем песчинок в мировой океане? Во Вселенной примерно три сикстиллиона звезд — 300 000 000 000 000 000 000 000.
А по статистике запросов в Гугл, среди первых, самых популярных, касающихся астрономии: «любительская астрономия как начать», «практическая астрономия», «астрономия что за наука» и так далее.
Что это за наука, как стать астрономом – мы обсудили со звездой российской астрономии, старшим научным сотрудником Государственного астрономического института имени Штернберга МГУ им. М.В. Ломоносова Владимиром Сурдиным.
Слушать аудиоверсию подкаста >>>
Хочется начать с того, что же вообще такое астрономия?
Это обычное дело, изучение Вселенной за пределами Земли, по крайней мере, так мы раньше считали. Сегодня уже и Земля изучается из космоса, как одна из планет. Так что фактически мы изучаем всю природу, но не в микроскоп, а в телескоп, то есть мы, астрономы, не можем похвастаться, что хорошо понимаем химические процессы на планетах или тем более биологические какие-то тонкости, мы изучаем вселенную в крупных масштабах, крупными мазками.
Потому что, как правило, далеки от нас все эти объекты, но и на Землю стараемся смотреть издалека, чтобы была невелика разница между ней и другими планетами, в общем изучаем Землю и стараемся, как можно более детально изучить далекие планеты, но они правда очень далеко, и тут наши возможности скромные, хотя понемногу улучшаются.
Профессионально смотреть на звезды – это как раз та самая романтика. Как вам кажется, романтичная профессия и наука у вас?
Говорят, что романтичная, но, когда начинаешь ей заниматься, как правило, как и в любой другой, не только научной, профессии, рутины много, сквозь нее надо не забывать о цели, о том, что ты действительно изучаешь, что песчинка на экране компьютера, светлячок – это гигантское Солнце где-нибудь вдалеке от тебя или целая галактика с миллиардами звезд, надо об этом помнить, тогда романтика останется в душе.
Еще романтика связана с тем, что мы, как правило, уходим от людей. Большие города, ночные освещения мешают нам, и наблюдающий астроном – это человек, сидящий на горе где-нибудь вдали от населенных областей Земли, как правило, в пустынях горных. Говорят, геологи – самые оторванные от общества люди, нет, не верьте, астрономы самые оторванные.
На вершине горы, когда ближайшее поселение в 150-300 км от тебя, это по-настоящему башня из слоновой кости. Там особого комфорта трудно ожидать, условия бывают спартанскими, все силы направлены на то, чтобы прибор работал хорошо, а человек уж как-нибудь приспособиться к холоду, к разреженному воздуху. В этом тоже определенная романтика, но это нелегко, поэтому судите сами, в чем романтика нашей профессии.
Часто ли вы кому-то дарили звезды? Как вы стали астрономом? Почему именно эту профессию вы выбрали?
Сразу скажу, что звезды никому не дарят, нет у нас такой традиции, даже своим возлюбленным – нет такой традиции в нашей науке называть звезды именами каких-нибудь близких людей или тем более начальства.
Да, есть коммерсанты, которые на этой почве делают свой не вполне законный бизнес, якобы продают имена звезд: вы им платите, а они вам бумажку присылают, где некоторой звезде присвоено имя вашего начальника или вашей тещи. Их вы легко найдете в интернете, но это все обман.
Я ведь уже немолодой астроном, знаком почти со всеми российскими астрономами, многими за рубежом. Когда обсуждаешь, как началось, что тебя толкнуло, выясняется, что примерно одна и та же дорожка была у всех. Наше поколение было лишено таких ярких, разнообразных детских книг с описанием небесных красот, тогда печать была черно-белая в основном, да и фотографии астрономические были только черно-белые, никаких особых иллюстраций нельзя было привести в детских книжках.
Мы приходили через фантастику: и я, и большинство моих коллег. Например, Жуль Верн почти всех подтолкнул, интерес к окружающей природе родился из хорошей фантастики научной. Сказки всегда интересны, но хорошая научная фантастика пробуждает в тебе интерес к природе.
Потом появляется интерес к физике, химии, я прошел через то и это, делал химические опыты дома, кое-что взрывал, делал физические опыты, побеждал на олимпиадах, а тут уже начинается игра случая: либо ты пойдешь в химию, если рядом есть какой-то вуз интересный, либо в физику, если рядом МГУ или Физтех, либо что-то еще случайно толкнет тебя в эту крайне редкую науку – астрономию.
Например, в нашей стране менее тысячи профессиональных астрономов, примерно около 600 человек, во всем мире около 12 тысяч профессиональных астрономов. Вы мне назовите более редкую специальность. Так что, совершенно особый случай должен тебя на эту тоненькую дорожку направить.
Меня направил планетарий. В те дни, когда я в старших классах школы учился, наша семья жила в Волгограде, а там – лучший в стране, я считаю, планетарий. По крайней мере, само здание, сама обстановка, гигантский телескоп, – все, что возбуждает какие-то романтические мысли, в Волгограде лучшее в стране. Там мне дали разрешение ночами наблюдать на гигантском великолепном телескопе. Это все решило.
Помните ли вы полет Гагарина? Есть ли здесь тоже какое-то влияние, связь? Или это больше для космонавтов?
Конечно, есть, это была эпоха, которая всех нас держала, концентрировала интерес в космосе. Я родился в 1953 году, поэтому в 1961 я уже был первоклассником, сам читал. Гагарин и все, что вокруг него, на моей памяти. Я с трудом вспоминаю первый спутник 1957 года, тогда я еще в детский сад ходил, но помню, что мой папа, инженер, уже интересовался этим (мы жили на Урале) и выводил меня на улицу маленького, мы пытались рассмотреть первую ракету.
Сам спутник не было видно, он маленький, а последняя ступень ракетоносителя довольно крупная, с трейлер размером штука, она летала, и в газетах сообщали, когда, в какой час, над каким городом она будет пролетать. Когда мы смотрели, по-моему, не увидели, но пытались. Это запало мне в память, уже первый спутник отметился как-то у меня в памяти. Гагарина я прекрасно помню, его портреты в газетах, моя эпоха.
Вы посмотрели в телескоп, поняли, что хотите заниматься астрономией и пошли учиться этой редкой профессии. Расскажите, пожалуйста, как вас учили, как учат сейчас?
Немного раньше начну историю. Вы смотрели в телескоп, сегодня это означает, что ты пошел в магазин, купил телескоп, и посмотрел в него. В то время телескопов в продаже не было. Первый телескоп я сделал своими руками. Это очень важно, когда ты что-то, пусть не очень качественно, но делаешь своими руками, подобное сразу тебя как-то в своих глазах поднимает. Первый телескоп я сделал сам из линз. Увидел Луну, понял, насколько это плохое изображение, улучшил конструкцию телескопа, стало лучше, это уже стимулировало как-то вход в профессию.
Как нас учили, трудно сказать, в памяти остается то, что ты узнал, а как ты это узнал, не остается. Узнал ли ты это от замечательных преподавателей или, читая книжки, решая задачи, знания накапливаются в тебе лишь потому, что ты какую-то инициативу к этому прикладываешь, какая-то любознательность проснулась.
Преподаватели – я сейчас также поступаю, уже много десятилетий преподаю – старались разбудить интерес, а не насытить нас знаниями, напичкать в нас какие-то факты, задачи. Они хотели пробудить интерес своим примером. Эти яркие личности сопровождают меня всю жизнь, уже нет этих людей, но я помню, как они к нам относились, к профессии, это было важнее, чем долбить на лекции, выводить формулы.
Я помню преподавателей, которые, стоя у доски спиной к аудитории, к студентам, в течение полутора часов практически не оборачиваясь к нам, писали на доске формулы. Мало, что осталось от этого в голове, я не чувствовал человека, его интерес к этому делу, он просто аккуратно переписывал то, что у него в учебнике уже было написано, я не понимал, зачем.
Профессор, который приходил и что-то яркое нам рассказывал, необычное, нестандартное, пытался нас поймать на каком-то непонимании, не до конца понятых тонкостях физики или астрономии, это западало. Сейчас я пишу задачники с такими хитрыми задачами, учебники, в которых мало формул, но есть какие-то удивляющие читателя фрагменты. Ты удивился, дальше ты уже сам пойдешь, и, пока не узнаешь тонкости этого вопроса, не остановишься.
Мне кажется, многие мои преподаватели именно так и поступали, мы сейчас примерно так же своих студентов учим.
Есть ли практическая часть, когда учишься на астронома, как она выглядит?
Наши студенты каждое лето выезжают на практику, это либо наша небольшая обсерватория в Крыму, либо наша большая новая обсерватория на Кавказе, Кавказская горная обсерватория Московского университета, она очень современная, я горжусь тем, что в последние годы мы ее соорудили, там великолепные условия.
Я говорил, что спартанские, в данном случае не совсем спартанские: там есть горячая вода, великолепная кухня. Это важно, когда ты зимой целую ночь у телескопа мерз, потом немного согреться горячим, пообедать, это все немаловажно.
Мы возим студентов и приобщаем их к работе и в Крыму, и в Кавказской горной обсерватории, и на Большом российском телескопе на Кавказе – это крупнейший 6-метрового диаметра телескоп, он уже не крупнейший в мире, но все еще самый большой в Евразии.
Много ваших однокурсников остались в профессии? Насколько этот интерес, который должны пробуждать преподаватели, воодушевляет всех тех, кто решил стать астрономом, пошел учиться в высшее учебное заведение, потом остался или не остался в профессии?
Сегодня это актуально, человек получает диплом, а потом решает: где он устроится наиболее эффективно с этим дипломом в смысле зарплаты и прочих благ. У нас такого нет, не считайте, что я хвастаюсь, МГУ – элитарное заведение, туда люди идут за профессией, а не за дипломом.
Может быть, есть факультеты, не буду спорить, но естественные факультеты – это студенты, которые нацелены на профессию.
Не буду лукавить, у меня было несколько аспирантов в 1990-е годы, которые говорили на втором годе аспирантуры: «Извините, я женился, у нас родились дети, на аспирантскую зарплату я не могу прокормить семью», – и уходили в банки, IT-компании, там хорошо зарабатывали.
Кстати говоря, сейчас есть несколько ведущих IT-компаний, где руководителями стали наши выходцы из астрономического отделения, но это 1990-е. Тяжелые были годы, правда. Теперь нет, и до этого, и после этого все идут в специальность, даже припомнить не могу, кто бы повернул в другую сторону и просто воспользовался дипломом МГУ для того, чтобы занять какое-то злачное место, нет. Все идут в специальность, хотя кормит она не особо хорошо, но жить можно, а удовольствие от работы получаешь большое.
Значит ли это, что это призвание?
Да, конечно, как иначе это назвать? Если есть удовольствие от работы, значит, это призвание.
Как выглядит день профессионального астронома? Чем вы непосредственно занимаетесь?
У нас много специализаций, астрономия – это общее название. Есть астрофизика, небесная механика, гравиметрия – в общем, много разветвлений. Наверное, главное деление на наблюдающих и ненаблюдающих астрономов. Для наблюдающего телескоп – рабочее место, либо сегодня не прямо у телескопа, а удаленно по интернету, по специальным сетям, телескоп стоит где-то в горах. У нас есть телескопы: в Южной Африке стоят, на Канарах, в Чили, еще где-нибудь, он автоматизированный, ты с ним связан, сидишь на своем рабочем месте, изредка посещая этот телескоп, что-то модернизируя там, но редко. Как правило, сидишь перед компьютером, управляешь им и наблюдаешь, исследуешь, получаешь спектры неба, но, в принципе, ты наблюдаешь.
Ты, телескоп и небо – вот главная связь.
Есть теоретики, которые никогда в жизни не подходили к телескопу после студенческой практики, а сидят и только вычисляют. Например, небесные механики. Зачем им телескоп, им надо траектории небесных тел вычислять, динамику движения, им нужен хороший компьютер, хорошая математика, это нормальная теоретическая работа.
В последние годы появились еще люди интерпретаторы, которые к телескопу не подходят, потому что у них нет такого хорошего телескопа. В нашей стране немного хороших телескопов, мы довольно давно перестали активно создавать инструменты оптические, а в других странах – избыток, и там получают на телескопах такую массу информации, которую наши коллеги не в состоянии осмыслить, обсчитать, привести в порядок, опубликовать результаты, поэтому кто-то наблюдает, получает данные о небесных светилах, а другой кто-то в другой стране, очень часто в России, изучает эти данные, анализирует, приводит в порядок, становится соавтором статьи. Вполне весомым соавтором, потому что мало увидеть, надо понять, что увидел, вытащить какие-то наблюдения. Эта интерпретация наблюдательных данных сегодня стала очень важной.
Мы, астрономы всего мира, запустили полгода назад космический телескоп James Web, он такую массу информацию уже начал сбрасывать на Землю, что просто анализировать ее никаких рук и мозгов не хватит, тут надо работать с большими базами данных.
Я хорошо помню, что раньше каждую звездочку по отдельности мусолил человек, изучал. Сейчас так – миллиард звезд в каталоге, собранном каким-то космическим телескопом, надо учиться манипулировать такими гигантскими базами данных, то есть, тут уже IT-технологии встают на первое место. Может, именно поэтому наши выпускники хорошими айтишниками становятся.
Есть ли место искусственному интеллекту в этой аналитике?
Есть, но это то, что называется обучение программ выявлению каких-то интересных фактов. Еще раз повторяю, например, вспышки сверхновых звезд – это взрывы массивных звезд, раньше две-три в год наблюдали астрономы, спокойно каждую звезду несколько месяцев изучали, сегодня несколько тысяч таких объектов в год выявляет какой-нибудь автоматический космический телескоп.
Понятно, что не хватит ни человеко-часов, ни самих людей, специализирующихся в этой области, чтобы все это понять, поэтому мы обучаем программы искусственного интеллекта на характерных примерах выявлять сверхновые взрывы звезд в далеких галактиках и какие-то их основные параметры подсчитывать.
Это такие программы, как распознавание лиц по характерным чертам, также распознавание морфологического, то есть внешнего вида, галактик или внешнего вида взрывающихся звезд, нормальный искусственный интеллект этим занимается.
Эти данные, которые получают телескопы, они доступны для астроном всех стран мира? Или же есть какие-то данные, которые получает телескоп, они остаются только у группы астроном определенной страны?
Сейчас объясню. Есть определенная традиция. Если у тебя какой-то небольшой телескоп собственный, ты эти данные анализируешь, делаешь каталог какой-то, потом выкладываешь его для всеобщего обозрения, но он уже не представляет интереса, сливки все уже сняты, ты уже все обдумал.
Но если телескоп уникальный, как космический телескоп «Хаббл», он единственный был в течение последних 30 лет на орбите вокруг Земли, понятно, что делали его в основном американцы. Но астрономия – интернациональная наука. Предмет изучения у нас один – небо, оно над головой у каждого одно и то же.
Поэтому у нас довольно демократические традиции в астрономии, если ты придумал, что наблюдать, то есть поставил задачу, она оказалась действительно интересной, тебе дают время на уникальном телескопе, например, «Хаббл».
Поскольку ты придумал эту задачу, на полгода эти данные твои – пожалуйста, обрабатывай их, найди там что-то интересное, если успеешь, напиши статью, через полгода ты обязан выложить все увиденные этим телескопом данные в общую копилку, на общий сервер.
Любой человек может их взять, раньше тебя что-то найти там интересное. Или ты что-то интересное нашел, а он второй слой исследует, что-то менее интересное, но тоже полезное, все это лежит в общей копилке. И не только у профессионалов, данные открыты для всех. Профессионалов-то 12 с небольшим тысяч человек на всем земном шаре, а крутых любителей астрономии – сотни тысяч.
Я преувеличил: крутых десятки тысячи. Есть «диванная» астрономия: читаю книжки, смотрю интернет, интересуюсь тем, что узнали ученые. Есть астрономия «тротуарная»: у тебя есть телескоп, ты можешь выйти, соседям что-то интересное показать – это вторая ступень.
Есть любительская астрономия – крутая: то есть, ты специализируешься в чем-то и не хуже профессионала в свободное от основной работы время делаешь наблюдения, совершаешь открытия, и для этого необязательно иметь хороший телескоп, он недешево стоит. Если «Хаббл» выкладывает все в общедоступную сеть, можно посмотреть данные. Любители астрономии смотрят фотографии, сделанные телескопом «Хаббл» в течение 30 лет, и каждый день делают открытия, астероиды новые открывают, кометы замечают.
В России я знаю несколько человек, которые, не имея телескопа, уже открыли кометы по результатам наблюдений других международных телескопов, их именем названы эти кометы.
В связи с последними событиями появляются у нас незримые, негласные ограничения, где-то самоцензура, где-то внешнее давление по поводу именно международной кооперации наших ученых со всем остальным миром. Сталкивались ли вы с чем-то подобным? Каким вы видите будущее российской астрономии в связи с такими тревожными тенденциями?
Лично я не сталкивался, но наша российская астрономия, конечно, сталкивается в целом. Самое печальное событие – отключение немецкого рентгеновского телескопа на нашем международном спутнике «Спектр-рентген-гамма». Это очень мощная космическая обсерватория, созданная у нас, запущенная нашей ракетой, несколько лет очень интенсивно исследовавшая небо в рентгеновском и гамма-диапазонах.
Там есть несколько телескопов, но наилучший из них рентгеновский телескоп, сделанный нашими немецкими коллегами. В тот момент, когда началась военная операция на Украине, мы потеряли этот немецкий телескоп. Сами астрономы, конечно, не пошли бы на этот шаг, для них главное – получать научные данные, но, видимо, правительство надавило на них, объяснило, что деньги вам дали от правительства, а у нас сейчас политика такая, чтобы с Россией не особенно дружить, и лучший инструмент на этом спутнике оказался отключен.
Очень обидно, для науки большая потеря, но куда же от этого деться, мы действительно питаемся государственными деньгами, и, если государство решает что-то, какой-то шаг сделать, то приходится подчиняться политикам. Но это редко бывает.
Есть международная организация, в которой большинство из нас состоит, я тоже – Международный астрономический союз, всемирная организация астрономов. Так вот от лица руководства этой организации, ее нынешний президент Дебра Элмегрин заявила, что никаких ограничений российским ученым, никакие палки в колеса ставить не будут, потому что наша наука интернациональна, мы никаких военных проблем не решаем, будем заниматься наукой вместе с русскими, несмотря ни на что.
Это правильный шаг, но, когда он связан с государственными деньгами, тут приходится ученым подчиняться, немецкие коллеги подчинились.
Вопрос наивного человека, может быть, вы даже сейчас рассердитесь. Звезды и планеты действительно могут влиять на нас, на нашу жизнь, на наше самочувствие и наши судьбы? Или это влияние все-таки, с вашей научной точки зрения, сильно преувеличено?
То есть вы хотите спросить, есть ли смысл в астрологии?
Разумеется, наука не ограничивает себя какими-то рамками, это мы будем изучать, а это не будем. Когда в Советском Союзе отменили цензуру, конечно, астрология была под цензурой и не высовывала голову, то появилась масса книжек, масса секций разных астрологических, и астрономы тоже заинтересовались, есть ли что-то в этом средневековом занятии в наше время, можем ли мы проверить это.
Мы проверяли статистически прогнозы астрологические, не только мы, и за границей есть люди, которые занимались этим, выяснили, что никакой статистической значимости нет – пальцем в небо. Это не прогнозы, а просто попытка что-то угадать, глядя на звезды. Вопрос, почему же это занятие так долго держится в нашей цивилизации?
Есть люди, увлеченные астрологией. Для себя я их делю на две категории, даже книгу об этом написал. Первая категория – это те, кто реально надеется найти какую-то связь между положением планет на небе и происшествиями в нашей жизни, в личной или общественной, в экономике и так далее.
Пытаются, не находят, но при этом делают вид, что они астрологи, пытаются заработать на этом определенные деньги, потому что к ним простаки приходят, желающие узнать свое будущее, почему бы не предсказать им то, что сбудется или не сбудется, еще неизвестно, а деньги за это будут заплачены.
Есть вторая категория, гораздо более рациональных людей, глав больших финансовых организаций, банков и так далее, которые громогласно утверждают, что наша организация совершает свои действия в соответствии с астрологическими прогнозами, я это слышал иногда.
Трудно поверить, что человек, манипулирующий миллиардами, тем более для себя какие-то дивиденды получающий, будет настолько наивным, что пойдет к астрологам, будет регулировать свою работу в соответствии с прогнозами. Нет, конечно, просто они знают настроения публики и хотят быть ближе к народу.
Те, кто читает астрологические прогнозы, они же ходят за банковскими кредитами, если этот банк живет в таком же стиле, пользуется теми же прогнозами или делает вид, что ими пользуется, он близок своему потенциальному клиенту.
Это чистая психология, я бы сказал даже, психология на уровне маркетинга, как бы привлечь простаков, нам надо побольше простаков, которые придут к нам в банк, займут деньги.
Я видел людей искренних, даже имеющих университетское образование, искренне пытавшихся выявить какие-то связи между ретроградным Меркурием и прогнозом погоды на завтра, ничего у них не получается, но, уже войдя в этот бизнес, трудно из него выйти.
По секрету вам скажу, один мой знакомый, лауреат государственной премии, химик известный, на старости лет увлекся астрологией, мы даже с ним на пару книжку написали. Я его спросил: «Зачем вам это надо? Вы же рациональный человек, МГУ-шник, профессор химии. – Знаете, Володя, еще недавно дамы не обращали на меня внимания, – ему далеко за 60 – теперь я ими окружен».
Черт возьми, даже такие, чисто личные психологические моменты, они играют в этом роль.
Зачем нужна астрономия? Астрофизик Константин Батыгин говорил, что изучение космоса – это всегда о том, что с Земли мы никуда не денемся, все это – игра на личный интерес тех, кто этим занимается. Вы согласны с таким утверждением?
Во-первых, Костя Батыгин – математик, никакой он не астрофизик, но ладно, он хороший математик, много полезного делает, в Америке живет. Астрономия рождалась как практическая наука, и до сих пор в ней есть большой практический смысл.
Например, каждый из нас сегодня пользуется спутниковым навигатором, GPS, ГЛОНАСС, все про это знают, без астрономии эта штука не работает, потому что, не зная, на каких орбитах, где точно находятся спутники, вы никогда не узнаете, где вы находитесь на Земле, это просто взаимосвязанные вещи.
Одно это оправдывает зарплату тех 12 тысяч сумасшедших астрономов, которые по земному шару рассеяны и работают, потому что 8 миллиардов человек пользуются спутниковой навигацией, а это чистая астрономия. Не чистая, а в смеси с физикой.
Более прикладные вещи: например, Служба Солнца прогнозирует поведение нашей ближайшей звезды, а у нее бывают иногда такие печальные события, вспышки, мощные взрывы на поверхности, и тут надо беречь космонавтов, и спутники, и даже наземные линии электропередач страдают от этого, тоже очень прикладное дело. Мы научились уже переживать вспышки солнечные, еще 20 лет назад не умели, были очень серьезные сбои в электроэнергии, большие.
Я помню, провинция Квебек лишилась электричества почти на сутки из-за вспышки солнечной.
Не умели прогнозировать, сегодня уже научились более или менее точно. Так что, прикладной характер есть в любой фундаментальной науке. Но Батыгин вот в чем прав: привело нас к этому не желание облагодетельствовать человечество, а личная любознательность, это точно.
Но государство платит нам деньги, потому что точно знает: наша любознательность все равно принесет пользу стране, не сегодня, но завтра.
То, что мы сегодня откроем для себя, завтра будет работать на все человечество.
Какое у астрономии место в будущем? Преобразится ли как-то эта профессия, может быть, уже преображается?
Как и любая другая фундаментальная наука, конечно, она сохранится, а деятельность человека в этой науке, конечно, меняется. Если раньше большинство из нас сидели ночами, мерзли у телескопа, сегодня автоматический телескоп работает сам, а мы уже с чашечкой кофе в тепле у компьютера сидим и обдумываем то, что нам автомат наблюдает.
Если мы еще научим компьютер писать статьи за нас, то вообще непонятно, зачем нам платить зарплату, телескоп наблюдал, компьютер написал статью, выложил в сеть – пожалуйста, наука продвигается.
Не видел я такого компьютера, которому бы пришло в голову что-то новое, рутинную работу поручить ему можно, а искра какая-то интереса у компьютера к новым объектам и процессам не возникала никогда, и не может возникнуть. Не знаю, может в будущем будет интеллектуальный компьютер, пока еще любознательность – привилегия человека, так что и в нашей науке, в астрономии, именно любознательность, желание залезть туда, куда ты еще не залезал, увидеть то, чего ты еще не видел, оно остается за человеком, а все остальное можно автоматизировать.
Все астрономы атеисты?
Не все. Например, у нас в институте 250 научных сотрудников и примерно столько же технических, всего около 500 человек. Я точно знаю, что есть один христианин и один полу-христианин, колеблющийся. Примерно такое соотношение, я думаю, характерно.
Блиц
Легко ли быть астрономом?
Трудно сказать, когда любишь дело, наверное, оно легко идет. То есть, ты физически устаешь, но радость все равно перевешивает. Морально легко, физически иногда трудно, но это любимая профессия именно так отзывается в человеке, ты устал, но рад этому.
Работа астрономом – это труда 5/2 с 9 до 6 или нечто большее?
Нет, конечно. Это творческая работа, то есть, в любое время. У меня есть один знакомый очень известный космолог, Андрюша Линде, он сейчас в Стэнфордском университете работает. Когда он был молод, женился на такой же женщине физике-теоретике, как и он сам.
Я его спросил: «Андрей, что ты любишь из домашней работы? Все равно дети маленькие и все». Он ответил: «Обожаю мыть посуду, потому что руки работают, а голова думает».
24 часа, иногда ночью думает. У меня были случаи, когда просыпаешься, понял. Вечером никак не мог сообразить, а утром проснулся, значит, голова во сне чем-то занималась.
Как стать астрономом в 2022 году?
Поступить. Сейчас закончились уже вступительные экзамены. У нас в стране несколько университетов готовит профессиональных астрономов, самые крепкие – это Москва и Питер, Казань на втором плане, но это уже не совсем астрономы, там геодезия, в общем прикладной характер.
Москва и Питер: и там, и там примерно по 20 человек в год принимают на эту специальность, около полусотни человек в год страна выпускает профессиональных астрономов, хватает.
Может ли астроном стать миллионером?
Я таких не знаю, выпускники физического факультета МГУ, это более крупная организация, на физфаке МГУ учатся астрономы, но среди астрономов миллионеров я не видел никогда, а среди физиков есть, вы их знаете, Дерипаска какой-нибудь, заграничные, уехавшие отсюда, да.
Может, потому что нас мало, нам хватает радости от профессии. Не знаю, миллионеров не видел, не встречал.
За большими деньгами в астрономию идти, конечно, не стоит, а за деньгами, которые накормят тебя и твоих детей без особых претензий – нормальная профессия.
Ваши напутствия будущим астрономам?
Не теряйте любознательность, впрочем, это пустые слова, будущий астроном и не потеряет ее никогда, будет любознательность, будет радость от работы и от жизни, а ваша жизнь и будет вашей работой.