Erasmus University Rotterdam: личный опыт

Язык

В Нидерландах бОльшая часть населения свободно говорит по-английски, что создает двоякую ситуацию. С одной стороны, распространенность английского языка делает необязательным, а то и затрудняет изучение голландского, если, конечно, есть желание его выучить. По свидетельствам моих знакомых, многие голландцы сразу милостиво переходят на английский, едва вы пытаетесь заговорить с ними на своем сыром голландском. С другой стороны, несмотря на жизнерадостный образ открытого иностранцам общества, языковой барьер все равно остается существенной проблемой. Особенно барьер этот заметен в университете Эразма. Программа, на которой учился я, позиционировала себя как международная; при этом иностранных студентов в ней было значительно меньше, чем голландцев, для которых учиться на английском, по-видимому, престижно. В итоге, голландцы общались между собой на голландском, оставляя иностранцев за бортом, в программе, сделанной вроде бы для них. Нередко случалось, что на лекции или семинаре студент мог задать преподавателю касающийся темы вопрос на голландском, и преподаватель отвечал так же, оставляя в неведении остальную часть группы. Невольное преимущество местным давали и правила написания работ и экзаменов: голландцам разрешалось писать на родном языке, пока иностранные студенты использовали английский, который для большинства из нас, кроме британца и пары американцев, не был родным языком. Наконец, языковой барьер приносил трудности и в более локальной гуманитарно-исторической сфере. На третьем курсе университет предлагал как дополнительную майнор-программу или учебу по обмену, так и стажировку. Стажировка, однако, была доступна только голландцам, поскольку стажер должен был преподавать историю в школе. Также многие архивы, необходимые студенту-историку, функционируют только на голландском языке.

Закономерно, когда в стране говорят на языке страны, но контраст с полной открытостью университета для иностранцев был довольно заметным. Приезжая учиться на курсе, подававшемся как идеальный для иностранного студента, такой студент вскоре находил себя в сложном для адаптации и учебы положении, неизбежно чувствуя себя лишним.

В остальном, несмотря на кажущуюся легкость жизни в Нидерландах без знания языка, желающему продолжить там учиться, практиковаться и работать в гуманитарной сфере все-таки придется выучить голландский. Если вы хотите ходить на конференции, посещать архивы, искать волонтерства и стажировки, без голландского языка не обойтись, даже если в обычном разговоре с коллегами вы спокойно можете общаться на английском.

Программа

Erasmus University больше всего известен своим бизнес-направлением: размер нашего исторического факультета был несравним с размерами, а значит, и финансированием, факультетов бизнеса, экономики и менеджмента. Как рассказывали мне знакомые, учившиеся на программе Arts & Culture, значение этих направлений приводило к тому, что курс маркетинга давали даже искусствоведам. Тем временем, отдел гуманитарных наук и конкретно исторический факультет заметно страдал от недостатка денег; довольно часто семинары у нас вели молодые аспиранты, занимающиеся не историей, а совсем другими социальными науками.

Программа International Bachelor History предлагала новый, междисциплинарный и современный подход к изучению истории. На практике это работало так: курсов по истории было куда меньше, чем по всем остальным предметам. Религиоведение, экономика, политология, философия и прочие социальные науки, по сути, встречались куда чаще, чем что-то, связанное с историей. Бесспорно, историку важно разбираться в других социальных и гуманитарных науках, но лично мне постоянно не хватало того, за чем я поступал в университет.

После поездки по обмену в университет Сиднея я понял и еще одну особенность нашей программы: обилие академической теории, но почти никакой возможности для нас, студентов, понять, что значит быть историком. Пока университет Сиднея приглашал студентов на конференции, знакомил их с профессиональными исследователями, давал шанс заняться волонтерством в каком-нибудь музее или даже подкидывал свободные вакансии, университет Роттердама не предлагал никакой поддержки такого рода. На факультете не было специализаций, и даже самостоятельно пытаться изучать что-то, интересное тебе лично, было невозможно: тему для курсовых и даже диплома выбрать было нельзя. Все итоговые работы нужно было писать на темы, с которыми работал твой научный руководитель. Не разрешалось даже выбрать самого руководителя: либо он шел в комплекте с предметом, по которому нужно было написать курсовую работу, либо назначался целой учебной группе при написании дипломной работы. В итоге любые мои попытки нацеленно изучать интересовавшие меня исторические периоды заканчивались конфликтами с преподавателями.

Заключение

Подводя итоги, мне кажется, что бакалавриат на историческом факультете Роттердамского университета - скорее, начальная ступень общего гуманитарного образования, чем подготовка именно историка-бакалавра. Она действительно дала мне хорошую базу для понимания того, как работают гуманитарные и исторические науки и какими принципами и инструментами они руководствуются, — правда, сугубо в академической сфере, — но какого-либо направления в изучении истории не предложила. Кроме того, несмотря на упор на новый подход к преподаванию истории, ничего, на самом деле, нового, например, изучения digital humanities или отречения от европоцентричного подхода, ориентированного на запад и труды известных белых мужчин, программа нам не открыла. На Западе история сейчас развивается так же активно, как технические или естественные науки: вовсю пересматриваются привычные и консервативные дискурсы, подключаются современные технологии и data science. Администрация исторического факультета университета Эразма, вроде бы, и хотела блеснуть новаторским подходом, но на деле не предложила никакого существенного прорыва.