Мифы о карьере: о чем лучше узнать еще в школе?

В прошлом году в издательстве «Бомбора» вышла книга «50 мифов о карьере» Татьяны Кожевниковой, эксперта в сфере управления персоналом, автора книг о трудовой мотивации, корпоративной культуре и HR. В новой работе Кожевникова разбирает популярные заблуждения и стереотипы, которые мешают на пути построения карьеры с самого первого этапа — со школы. Редакторы Forbes Education отобрали и пересказали то, что показалось им наиболее актуальным для учащихся школ.

«Знания, которые мы получаем в школе, в жизни не пригодятся», — гласит популярное заблуждение, разбираемое Кожевниковой. Конечно, у возражающих таким образом школьников есть повод для скепсиса: «жесткие» навыки могут устареть за 1-5 лет, а время учебы в школе и вузе – вдвое быстрее. Однако такой ход мысли ошибочен, поскольку парадигма soft и hard skills сама по себе устарела, считает эксперт. На смену ей пришла новая концепция, в центре которой — экзистенциальные (или мета-предметные) навыки. К ним относятся целеполагание и связанная с ним сила воли, способность к рефлексии, умение учиться, адаптивность, а также интеллектуальные и эмоциональные навыки. Важно отметить, что экзистенциальные навыки — продукт обучения самого по себе, и чем это обучение дольше и разнообразнее — тем лучше. По Кожевниковой, экзистенциональную сферу обрамляют две другие области умений — контекстные и кросс-контекстные навыки. Первые мы используем непосредственно в своем профессиональном труде, вторые относятся к избранному направлению деятельности вообще (например, для SMM-менеджера контекстный навык — умение публиковать посты, кросс-контекстный – навык написания текстов), но и те, и другие можно развить даже на краткосрочных курсах в онлайн-школах.

Главным смыслом очной учебы в школе на протяжении всех 11 лет, считает эксперт, является то, что в будущем, вероятно, приобрести экзистенциальные компетенции, будет крайне трудно. «Экзистенциальные компетенции формируются в детстве человека (в семье и школе), в юности во время обучения в вузе или колледже и остаются на всю жизнь. Эти компетенции нельзя приобрести на краткосрочных онлайн-курсах. Они образуются, когда ребенок или молодой человек взаимодействует с товарищами в коллективе, добивается сложных целей, сталкивается с препятствиями и занимается активностями, развивающими силу воли и стремление к успеху», — объясняет Кожевникова. Таким образом, школа дает ученику больше, чем просто знания по физике или литературе — в ней тренируются ключевые для будущей карьеры навыки и формируются определяющие будущее черты.

Избегая спора о том, насколько верны эти утверждения, зафиксируем: каждый молодой человек хоть раз слышал о необходимости, во-первых, получить диплом вуза, во-вторых, по востребованной, высокооплачиваемой специальности. Два этих вредных совета и разбирает Кожевникова.

«Когда я училась на экономическом факультете МГУ им. Ломоносова, — вспоминает автор, — мы изучали теорию вероятностей, методы оптимальных решений, историю экономических учений и другие предметы, помогающие взглянуть на экономику "с высоты птичьего полета" и понять глобальные законы, по которым она развивается. Но эти знания после окончания университета и трудоустройства я достаточно долго не использовала на практике. Только когда я стала занимать должности в правлении крупных компаний и участвовать в разработке стратегии, они пригодились мне». Ситуация, знакомая многим. Отсюда вытекает справедливый вопрос: а так ли тогда необходимо университетское образование? Кожевникова считает, что, если исходить лишь из карьерных целей, то вполне возможно обойтись без высшего образования, которое начинается сразу после школы: «Можно закончить краткосрочные курсы, начать работать, а высшее образование (в случае необходимости) получить потом параллельно с работой или сделав перерыв в карьере». При этом она подчеркивает, что все же для специалистов особо ответственных и наукоемких профессий – врачей, инженеров и других – диплом необходим по закону, что необходимо учитывать.

В рассуждениях же о востребованной профессии корень проблемы кроется в самом определении: востребованность на рынке труда перестала быть мерилом для формирования личной стратегии развития. Значимым ориентиром в выборе специальности могут стать исследования исчезающих профессий, однако, отмечает Кожевникова, не все так просто. Как показала практика, которую, наверное, можно примерить и на недалекое будущее, именно среднеквалифицированный труд находится под угрозой исчезновения. «С одной стороны, их деятельность достаточно стандартизирована, чтобы ее было легко автоматизировать. С другой стороны, у них довольно высокая оплата труда, автоматизация экономически выгоднее для руководителей бизнеса», — объясняет автор. К заменимым специалистам она относит бухгалтеров, юристов, операторов ввода данных, статистиков, аналитиков и «всяких менеджеров среднего звена». Однако если человека прельщает та профессия, что находится под риском исчезновения, отчаиваться не стоит. Все же компании не могут обойтись без главных бухгалтеров, которые взаимодействуют с органами власти, и высококлассных юристов, способных провести сложные сделки. «Соответственно, если [и] выбирать профессии из списка исчезающих, то для того чтобы стать выдающимся экспертом в этой области или руководителем высшего звена, который принимает стратегические и нестандартные решения», — заключает Кожевникова. Так, в подобных сферах не получится остаться «среднячком»: необходимо строить карьерный путь, исходя из цели как можно скорее оказаться на высокой должности, что, конечно, дается с трудом и не каждому.

Не так давно можно было наблюдать множество спекуляций вокруг темы деления школьников на «гуманитариев» и «технарей». Этот водораздел между двумя сферами знания остался в прошлом, считает Кожевникова. В книге она аргументированно доказывает, что технические знания пригодятся (если уже не пригождаются) абсолютно всем: от курьеров и пенсионеров до музейных работников и сценаристов. Правда, это не обязывает будущего экскурсовода знать физику на пять с плюсом. Кожевникова делит степень погруженности в цифровые навыки на три уровня: стандартный, опытный и экспертный. Первый – это то, что, по всей видимости, уже умеют практически все. Речь идет об использовании социальных сетей и покупок в интернет-магазинах — о том, что сейчас считается естественной частью жизни городского населения. Опытный уровень предполагает использование цифровых навыков на рабочем месте (от создания лэндинга до работы с Python — зависит от специальности), и до этого уровня, считает Кожевникова, рано или поздно придется дойти всем, именно поэтому накопление цифрового капитала так важно еще на школьной скамье. Наконец, экспертный уровень потребуется для решения узкоспециальных сложных задач, но потребуется далеко не всем. Так, деление «физиков» и «лириков» сегодня можно считать устаревшим. Это не значит, что нужно специализироваться абсолютно во всех сферах или, напротив, изучать все поверхностно. Это говорит лишь о том, что искусственно возведенные барьеры теперь не структурируют, а усложняют жизнь.

Но если с необходимостью изучения точных наук все более или менее понятно, то что с предрасположенностями? Кожевникова останавливается только на одном аспекте этого вопроса, а именно на том, почему женщины в среднем меньше выбирают точные науки и технические специальности. Сразу разрушив и без того еле живые стереотипы о неспособности женщин осваивать негуманитарную сферу и о более низком по сравнению с мужчинами IQ, эксперт выдвигает два аргумента. Первый — воспитание и формирование представлений о «женских» профессиях с детства (по мнению автора, девочкам чаще показывают образы «врачей, учителей или элегантных офисных див», а не людей «в каске на производстве»). Второй – предрасположенность представителей женского пола к социальным видам труда. Автор объясняет: «Современная научная точка зрения заключается в том, что у женщин дофамин (нейромедиатор, связанный с предвкушением удовольствия) вырабатывается при работе в сфере общения с людьми, а у мужчин — в сфере общения с объектами. <…> девушки не идут в точные науки не потому, что не могут, а потому что не хотят». Хотя автор и не приводит ссылок на какие-либо исследования, посыл получился гуманистическим: отвернитесь от гендерных стереотипов и в первую очередь слушайте свое сердце при выборе профессии — нет никакой корреляции между полом и сферой деятельности.

Под «несчастливым» номером Кожевникова расположила самый опасный миф — «Я выпускник хорошего вуза, мне сразу должны предложить интересную и стратегическую работу». Эксперт объясняет, что не все так просто: действительно, диплом престижного университета может повысить шансы на собеседовании, но «интересная и стратегическая работа» зависит вовсе не от этого. Эксперт считает, что выпускники всегда находятся на перепутье: «выбрать интересную и стратегическую работу в небольшой компании, которая дает определенные преимущества в краткосрочной перспективе, но достаточно быстро упирается в потолок, или менее интересную, но более перспективную в долгосрочном периоде работу в крупной организации». Так, с одной стороны, малые предприятия или стартапы вынуждены ограниченным числом кадров решать глобальные задачи, в то время как в крупных есть своя «корпоративная дедовщина», где самое ответственное достается самым опытным (или «старым») сотрудникам. Поэтому не стоит возлагать ожидания интересной работы на вуз или диплом и, соответственно, исходя из этого ориентироваться лишь на престиж заведения.

То же самое касается и бизнес-программ, в том числе МВА: за престижной оберткой скрывается риск потратить время и силы впустую. Кожевникова не отрицает, что МВА полезно для карьеры: полученное образование помогает найти новые контакты, развить бизнес-навыки и так далее, но напрямую с повышением или увеличением заработной платы бизнес-образование не коррелирует. «Я очень редко встречала в своей практике ситуацию, когда работник без особых карьерных перспектив и с лимитированным потенциалом к росту после обучения на MBA вдруг начинал считаться звездой и получал повышение», – констатирует Кожевникова. Это очередной пример того, как ориентация только лишь на престиж вуза или программы способна привести к пустой трате времени, сил и средств.

«Прежде всего стоит принять тот факт, что стабильным мир не будет уже никогда. — считает Кожевникова. — Нестабильность, неопределенность, сложность и неоднозначность, которые обозначают английской аббревиатурой VUСА (volatility, uncertainty, complexity, ambiguity), останутся с нами навсегда не только из-за пандемии, но и вследствие цифровизации, распространения других экспоненциальных технологий, кардинальных изменений климата, межнациональных конфликтов и глобализации». Во времена, когда о покое говорить не приходится, эксперт призывает не опускать руки.

Карьерой можно управлять и в турбулентной зоне, но гладкость и продуктивность этого пути зависит от пяти личностных характеристик: гибкости в вопросе формы занятости (всегда нужно быть готовым к увольнению и в период между двумя работами не терять время зря — пробовать новые форматы труда), готовности учиться всю жизнь, умения правильно выстраивать личный бренд, сфокусированности на перспективных отраслях и наличия цифрового следа, который становится все более важен для компаний и в профессиональной среде в целом. «Конечно, можно быть «цифровым отшельником» и гордиться тем, что вы отсутствуете в соцсетях, но для большинства профессий это является скорее недостатком, чем достоинством», — заключает эксперт.