«Для меня интерес выше большого достатка»: что думают представители «бесполезных» профессий о своем деле?

В России до сих пор сильны предрассудки, из-за которых специальности делятся на «полезные» и «бесполезные». К первым, как правило, относят либо социально значимые (врач, педагог, инженер и др.), либо сулящие много денег (к примеру, IT-профессии). «Бесполезными» же зачастую называют те направления, влияние на общественность или личный кошелек которых незаметно. Представления о будущем философов, филологов и по некоторым критериям даже журналистов вызывают споры в семьях абитуриентов, собирающихся получить одну из этих профессий. Но справедливы ли опасения и оценки? Мария Буяновская, студентка программы по античности, рассказала о том, как выглядит жизнь и подготовка классических историков и филологов.

Не сказать, чтобы выбор был совсем уж случайным, а направление мне чуждо: античная культура так или иначе всегда была мне близка и во время обучения изобразительному искусству. Но отличие от уже намеченного и запланированного пути художника-реставратора все же разительное, для принятия решения ушло немало времени.

Сложность поступления я не успела для себя отметить. Так как целилась в другое место, все мои переживания были там, а во ВШЭ я прошла по баллам ЕГЭ на бюджет едва-едва и сразу об этом забыла. У меня было 296 баллов из 310, кажется. И это был минимальный балл, с которым прошли бюджетники в том году.

Если говорить о сюрпризах, то, поступая, я и не думала, как много новых радостей и интересов найду. Филология для меня — это про идеи и смыслы, заложенные на уровне структуры, грамматики и лексики, композиции текста и подчас в широчайшем окружающем контексте. История — это про восприятие жизни и происходящего вокруг. Изучение истории и истории истории показывает, насколько все происходящее неуловимо, как пишется и переписывается история, что формирует массовое видение исторической реальности, основанное порой на актуальных повестках, предубеждениях и моде.

При поступлении руководитель программы сразу предупредила, что работать нужно будет очень много. Тогда я еще планировала совместить подготовку к перепоступлению в Академию с учебой на первом курсе... но все оказалось, как нам и сказали: свободным временем вряд ли кто-то из нас может похвастаться. Античная филология и история с глубоким изучением мертвых языков и множества теоретических предметов требует постоянной и максимальной отдачи. Чтобы получилось заниматься античностью всерьез, этим нужно жить, что, в общем-то, касается очень многих специальностей.

Нет, я не имею в виду прежде всего зубрежку в бессонные ночи. Это ежедневное и искреннее стремление влезть, вскарабкаться, протиснуться дальше по выбранному пути. И каждый день, думая о своей курсовой, лабораториях, о множестве проектов и развиваемых образовательных интернет-ресурсах, о знакомых, которые во всех этих местах неусыпно трудятся, читая, наконец, тома литературы, и видя, сколь много самых разных людей делали и делают для прояснения античности, я чувствую себя частью этой жизни, и что моя жизнь — небольшой ручей в великом потоке, а течение моего ручья исполняется от общего стремления и само насыщает его, делая собственное существование осмысленным и направленным не в никуда.

Но на самом деле сложностей, связанных с необходимостью постоянно и интенсивно работать, не было. Правда, через полгода после начала учебы наступило что-то вроде кризиса первого курса, когда возник вопрос: да, хорошо, я могу много работать, но нужно ли мне это и к чему в итоге приведет? И, конечно, были смежные страхи при выборе стереотипно воспринимаемой «бесперспективной» профессии. Да, перспективность моего предыдущего выбора — реставрации — совсем, кажется, не уступает новому, но тот путь был привычен и прожит за годы подготовки. Теперь же, столкнувшись с областью, понять наполнение которой вряд ли возможно лишь из названия программы, и войдя в совершенно новый и незнакомый мне мир, где нет твердой почвы под ногами и уверенности, мне нужно было решить, стоит ли занятие античностью риска по окончании обучения остаться ни с чем, кроме получения «классического образования»? Станет ли для меня это занятием жизни? Смогу ли я найти себе место в этой области и реализоваться? Тогда меня мучали эти вопросы, но сейчас я решила, что стоит, станет и смогу. И на данный момент античность — моя главная перспектива и основной приоритет. И перспектива здесь — в реализации себя в том направлении, на которое, в конце концов, мне лично просто не жалко потратить жизнь.

Да, есть много ребят и выгоревших, и разочарованных — в общем, распространяющих депрессивные настроения. Но есть группа студентов, заинтересованных и горящих, участвующих и вовлеченных. Именно их присутствие и причастность помогают чувствовать свою специальность шире учебных курсов, вдохновляют жить своим делом.

А выгорание, конечно, было и бывает. Справиться с ним на первом курсе получилось только после длительной рефлексии на тему того, нужно ли мне это, хочу ли я этого, готова ли я. И только после принятия положительного решения мне уже помогали более «поверхностные» способы, например, смена деятельности, занятия чем-то новым. Как я уже говорила, возможностей отвлечься много —разные проекты или археологические практики. Главное — периодически отходить от корпения над книгами.

Я бы сказала, что среди моих однокурсников есть более или менее обеспеченные, но все в пределах среднего. И я бы назвала среду интеллигентной. Что касается меня, то один из моих прадедов был видным человеком в каком-то министерстве, но его история по определенным причинам полусекретна-полутуманна. Его жена — врач, заведующая отделением в одной из лучших больниц того времени. Второй — Губерман Давид Миронович, руководитель Кольской сверхглубокой [скважины], его брат — довольно известный поэт, его жена — химик, сын — заместитель генерального директора ВНИГНИ. Моя бабушка — бактериолог в Первой городской больнице. Мои дядя и тетя — геолог и врач, мама — учитель английского языка и черчения, руководитель инженерного направления в школе. Про семьи и окружение моих сокурсников я, честно говоря, не знаю. Вполне возможно, что у многих похожая ситуация. В этой связи кажется странным, что классовость общества основана на критерии денежного достатка, что люди, посвящающие жизнь науке, часто остаются в нижнем среднем классе.

Среди моих однокурсников изначально были люди разительно отличающихся отношений к профессиональному будущему. Практически все те, кто подошел к выбору направления спонтанно, за первые два года либо ушли, либо перевелись, как обычно бывает. Остальные продолжают получать выбранную специальность, некоторые — с твердым намерением связать с ней свою жизнь, многие — с пониманием важности получить качественное многостороннее образование, но с мыслями о смене специальности по окончании учебы. Часть просто фрустрирует. В целом, страхи в связи с реализацией полученного образования, пожалуй, посещают всех в моем окружении.

Думаю, оно сформировалось из-за отсутствия популярности этой области в России и неизвестности успешного (в представлении большинства) примера. Теоретические специальности (тем более такие необычные, где еще и мертвые языки учат) часто вызывают больше скепсиса, нежели практические, которые ясно, где и как использовать. Для меня полезность заключается в осмысленности: предпочтение действительно стоит отдать тому, что в большей степени обогащает и способно привнести в жизнь — и не только личную — вневременную пользу.

Вокруг меня сейчас много людей, которые порой неожиданно проникнуты уважением к моей специальности. Они считают это дело важным и нужным, словно оно воплощает что-то вневременное, к чему этим людям хочется быть причастным, о чем им хочется узнавать, но на что обычно нет времени. Для таких людей, как мне кажется, гуманитарная наука восполняет зацикленность жизни на материальном. Они видят в ней то, что на фоне прагматичности будней, сконцентрированной на настоящем и обозримом будущем, продолжает развивать что-то важное для культуры человечества и его наследия. И их взгляд и ощущение близки мне.

(Пауза.) Я вот сижу и думаю над этим, но ответ в моей голове пока туманен. Но оборачиваясь назад, я вижу, что есть закономерность в тех специальностях, что я всегда для себя выбирала. Выбор никогда, кажется, не зависел от денег. Наверное, это связано с тем, что в меня заложила мама, и я не думаю о деньгах как о большой ценности. Меня изначально устраивает уровень жизни среднего или нижнего среднего классов. Конечно, когда деньги есть, это прекрасно, не нужно постоянно думать о том, где и как их достать. Но все упирается в интерес. Для меня интерес выше большого достатка. А там уже, если ты хороший специалист, человек с интеллектом, фантазией и амбициями — найди, как реализовать это все и как извлекать доход. А страх перед будущим? Ну, голод и нужда мне вряд ли грозят, базовый доход будет, а там все зависит от меня и моего желания. В конце концов, всегда (но не без трудов) можно переквалифицироваться.

Нижний средний я бы описала так: хватает на счета по квартире, еду, проезд, другие необходимые траты и при этом можно позволить себе чуть больше — в общем, где-то до 75 тыс. на человека. А средний — уже и квартиру можно снимать при необходимости, и в отпуск летать не раз в год, ну и просто не думать каждый день о деньгах. Голова свободна от забот о бытовых нуждах.

Если говорить о пути образовательного развития, что я вижу лично для себя, то это продолжение работы в той же области, но более узкой, специальной. Сейчас я изучаю античную филологию и историю, магистратуру я планирую выбрать с уклоном в интересную мне связь античной Греции с Ближним Востоком. В плане карьерного развития — ведение научной работы, чему нас и учат, но поначалу это публикация статей, участие в конференциях с докладами, преподавание профильных предметов, например, древнегреческого и латыни, античной литературы и т.д. Преподавать древнегреческий начинающим я начала уже на третьем курсе. На четвертом, надеюсь, получится расширить количество часов и курсов, которые я буду вести в некоторых специализированных гимназиях или в лицее при институте.

Можно еще принимать участие в деятельности научных лабораторий. Например, у меня был опыт работы с археологами. На самом деле, выбор проектной деятельности, дающей возможность попробовать самому вести научную работу, отличную от включенной в образовательную программу, велик и разнообразен даже в пределах института. На втором курсе я участвовала в проекте, сконцентрированном на критическом издании богословско-полемического трактата византийского патриарха Германа Константинопольского. Там я на своем опыте ощутила работу издателя, заключающуюся в тщательном разборе разных рукописей, их сравнении и комментировании.

В первую очередь, я бы посоветовала обсудить все интересующие вопросы, даже те, что кажутся неудобными, например, о будущем, перспективах, работе и реализации с уже выпустившимися студентами. На нашем направлении люди очень понимающие: они знают о страхах и волнениях абитуриентов и студентов, сами прошли этот путь. Но главное — они помогут понять, сможет ли на таком направлении человек найти то, что ищет.

Но важно подчеркнуть, что однозначно не стоит поступать на подобные направления тем, кто думает просто «пересидеть» четыре года. Такие тоже есть, и они быстро разочаровываются, потому что ничего не получится, если ничего не делать — нагрузка и требования серьезные. И, конечно, стоит тщательно обдумать, готовы ли вы следующие четыре-пять лет всецело посвящать себя выбранному делу.